Новости

Как отмечают организаторы акции, «сейчас как никогда важно чувствовать себя частью единого мира. Сплочённость – это единственно верный путь, который поможет справиться с вызовами XXI века».

Каждый день Соловецкий музей-заповедник будет публиковать материалы на новые темы:

11 мая - #ГероиMW
12 мая - #КультураНаКарантинеMW
13 мая - #ВместеMW
14 мая - #МузейныеМгновенияMW
15 мая - #КлиматMW
16 мая - #ТехнологииMW
17 мая - #МечтыMW
Ищите логотип акции в наших ежедневных постах и знакомьтесь с публикациями в официальных сообществах музея в ВКонтакте (https://vk.com/solovkimuseum) и Facebook (https://www.facebook.com/museumsolovki/).

Тема сегодняшнего дня – Герои. В наше время, когда мир столкнулся с масштабной эпидемиологической угрозой, героями можно смело назвать тех, кто остаётся на передовой, всех сотрудников медицинских учреждений, которые ежедневно сражаются с новым вирусом COVID-19.

Призвание врача – спасать жизни людей. Во все времена, во все эпохи это была одна из самых самоотверженных, востребованных и уважаемых профессий. Даже в критических ситуациях войн, репрессий, эпидемий, когда смерть и ужас правят балом, медицинские работники остаются на страже человеческой жизни и добросовестно исполняют свой долг.

Соловецкий музей-заповедник хранит в своих фондах и экспозициях примеры героического труда врачей даже в самых нечеловеческих условиях. С 1923 года на архипелаге был организован Соловецкий лагерь особого назначения. Большая скученность людей, антисанитарная обстановка, плохое питание, некачественные продукты, «свободная любовь», процветавшая в лагере, приводили к массовым заболеваниям среди заключённых. Основные болезни лагеря: тиф зимой, дизентерия летом, цинга, туберкулез, сифилис.

Для борьбы с болезнями в Соловецком лагере существовала своя санитарная служба. На территории Северного дворика Кремля, в бывшей Иконописной палате, был организован Центральный лазарет. На острове Анзер, в Голгофо-Распятском скиту, была устроена инвалидная командировка с лазаретом, куда отправляли заключённых инвалидов. Также в отделениях и командировках, где численность заключённых превышала 60 человек, были устроены фельдшерские пункты.

Из всех заболеваний самые значительные человеческие потери были связаны с такой смертельно опасной болезнью, как тиф. Первая эпидемия тифа в Соловецком лагере началась в октябре 1926 года в Кемском пересылочном пункте и на материковых командировках лагеря. Для борьбы с эпидемией администрация лагеря ввела «институт Санитарного врача». В его обязанности входило проведение массовых дезинфекций во всех отделениях и командировках. Для этой цели был выделен врач и организован так называемый дезотряд из четырёх дезинфекторов. Кроме этого, при первом отделении лагеря была создана специальная дезостанция. Заключённых водили в баню один раз в две недели. Банный билет им выдавался по месту работы. Так, в первом Кремлёвском отделении работало две бани: бывшая братская монастырская баня на территории Кремля и бывшая Белецкая баня в северной части посёлка. На отдалённых командировках были и другие бани, где заключённым на мытье было отведено ограниченное количество времени и одна шайка чуть теплой воды.

Но всё-таки, благодаря предпринятым мерам, дезинфекции жилых помещений, одежды, белья, поголовной стрижке заключённых, запрету переброски заключённых из отделения в отделение без согласия санитарной части, эпидемию удалось ликвидировать в марте 1927 года.

Вторая, ещё более мощная эпидемия тифа свирепствовала в Соловецком лагере зимой 1929-1930 годов. Смертность в результате тифозной эпидемии превысила все установленные циркулярами ОГПУ нормы. Если общая смертность лагеря в 1926-1927 годах составила 728 человек, то в 1929-1930 годах только от тифа умерло более 5000 человек (из них в Кремле - 3959 человек, на Анзере – 979 человек). Общее число заболевших тифом составило 25552 человека.

Зима с 1930 на1931 год стала первой в истории существования Соловецкого лагеря, когда не было зафиксировано ни одного случая заболевания тифом. С 1932 года санитарная часть начала проводить поголовную вакцинацию заключённых против оспы и брюшного тифа. Отметим, что в 1932 году санитарная часть на Соловках имела 19 лечебных заведений на 104 койко-места. В штате части состояло 28 человек, из них 5 врачей, 6 лекпомов, 17 медтехников.

ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ

Родился Николай Алексеевич в Волгоградской области, Котельниковского района, на станции Жутово в мае 1925 года. Когда ему исполнилось 5 лет, в нашей стране проводилась коллективизация и отца, который считался по тогдашним меркам зажиточным, «раскулачили» и вместе с женой и пятью детьми выселили на север.

Семья Донцовых долго добиралась до своего нового места жительства: была и станция Емца, где сами строили землянки, и трудный голодный путь в эшелоне на Архангельск, где в дороге умерла младшая сестренка Николая Алексеевича,  и битком набитый людьми пароход на остров Жижгин. «…Жижгин - маленький остров, всего семь километров вокруг, можно за час обойти. Но людей много слишком, а домов никаких на острове нет». Отвезли семью Донцовых за семь километров на материк. В памяти у Николая Алексеевича осталась маленькая срубленная избушка, там, через несколько лет вырастет поселок Кега.

«…Всех, и взрослых, и детей, отправили рубить лес на постройку жилищ. Сделали первый барак, стали селить людей - в итоге поселок из десяти бараков построили. Школу открыли из четырех классов, а для взрослого населения проводили специальные ликбезы, все же практически старики и старушки безграмотными были, а учитель был тоже из переселенцев, немец. Кстати, в поселке этом жили тогда и немцы, и киргизы, и татары, и молдаване, и белорусы, и украинцы, и русские, но жили очень дружно, без драк, воровства или каких-то других неприятностей. Комендант был архангельский из ОГПУ, и под его руководством стали принудительно вырубать лес, делать поля. В итоге 30 гектаров полей разработали, все пеньки до одного выкорчевали - создали колхоз, при нем школу- семилетку открыли. А ведь тогда ребята, которые семь классов заканчивали, грамотеями считались, умными».

Жизнь была тяжелая. Отец Николая Алексеевича умер в 1936 году от простуды, его отправили работать на лесопилку, там он и заболел. Мать осталась одна, причем и она была уже не очень здорова.

ВОЕННЫЕ ГОДЫ

Когда началась война, всех мужчин из поселка забрали, остались одни дети, да старики. Николаю Алексеевичу 17 лет было, уже работал, ездил за 20 километров на лошади за сеном в колхоз.

В ноябре 1942 года Донцову пришла повестка: нужно явиться на призывной пункт. Но оттуда Николая Алексеевича вернули обратно - не прошёл комиссию: ростом был 149 сантиметров – один сантиметр не дотягивал. Сказали: «Иди, подрасти ещё на один сантиметр, чтоб было больше». В январе 1943 года снова пришла повестка: «кружка, ложка чтоб была».

12 января Николай Алексеевич стал солдатом. Сначала попал в запасной полк под Саратов, потом перекинули под Москву во Внуково. Там новобранцев можно было уже считать настоящими солдатами. До этого не видели они настоящего оружия, была только учебная винтовка с просверленным стволом. Еще учились стрелять на деревянных, как у детей, ружьишках.

Во Внуково формировалась 7 Гвардейская воздушно-десантная бригада, солдат разбирали «покупатели» - офицеры ходили и набирали. Туда попали архангельские, мезенские, вологодские ребята 1925 года рождения. «Покупатели» никак их брать не хотели: рост самый маленький. Наконец, подошёл старший лейтенант и спросил с усмешкой:

- Ну, соколики, куда хотите? В сапёры хотите?

А они отощавшие, от Саратова на сухом пайке неделю жили.

- Да ради Бога, куда-нибудь берите! Надо – так берите.

«…Забрали нас, и там уже еда стала отличная, по первой норме: котелок супа на двоих, полкотелка каши, колбаса, даже 50 грамм спирта в день, как десантникам, выдавали».

Почти год молодой сапер постигал непростую военную науку и в начале 1944 года бригаду перебросили в Ростов, оттуда в Баттайск.

«Тревога! Погрузка!» - на этот раз в Батайск. Объявили: в 5 часов посадка по самолётам. До того они проходили подготовку, учили прыгать только с «гондолы» (большие дирижабли, удерживаемые тросами с земли). В них помещалось 4 человека и инструктор - «вышибала»: кто боится – тому под колени ноги подворачивали и выталкивали – прыжки были принудительные. У всех были самораскрывающиеся парашюты, когда чека из него автоматически выдергивалась на высоте 400 метров.  Каждый выполнил по пять прыжков (у Николая Алексеевича до сих пор хранится удостоверение).

В 5 часов в Батайске они прибыли на аэродром, по 18 человек разместили в самолётах, раздали парашюты (на тренировках у всех был ещё один запасной парашют, а на фронт его давали только офицерам). Также в самолёте было по 2 больших мешка с оружием, запасом еды.

Попрощались друг с другом, договорились, что кто живой останется, семьям остальных напишет. Двери закрыли, 15-20 минут двигатели проработали вхолостую. Потом ребята услышали, что по всему аэродрому самолеты затихают. Тут двери открывают, их выводят и снова по землянкам, где они жили, разводят. «Что, почему?» - недоумевали все. Оказалось, что кто-то сообщил фашистам о высадке, и те готовились расстрелять самолеты еще в воздухе. Но измена открылась, и все остались живы. Обрадовались, конечно: обнимались, «ура» кричали.

Из Батайска бригаду вернули снова во Внуково, а оттуда сразу в Белоруссию, под Бобруйск, в городок Старые Дороги. Немцев оттуда только выгнали, и саперы разминировали освобожденные территории. Но и здесь они были недолго: примерно за неделю работу всю сделали и отправились на фронт. Сначала ехали в машинах, а последние двести километров шли пешком.

Как увидели их, молодых и здоровых, свои воины, - израненные все, ветераны, так и заплакали прямо со счастья: «Не ожидали мы уже подкрепления-то увидеть». А через 20-30 метров уже немцы лежат, такие же уставшие от войны, как и наши.

Пару дней ничего особенного не происходило, новобранцы знакомились с обстановкой. И тут два часа артиллерийского обстрела смешали небо с землей. А перед этим как раз они участок свой с минными полями ночью обрабатывали. Немцы тоже на посту, из пулеметов стреляют, ракеты над головой пролетают. Мины там были необычные, в ящиках по 10 килограмм. Был Николай Алексеевич тогда командиром отделения, ефрейтором, и поэтому полз по полю первый, а за ним по бокам два солдата. Метод такой: ползешь медленно-медленно, ведь сапер, как известно, только один раз ошибается, перед собой все пространство таким металлическим прутом сантиметров 60-70 (его «дротиком» или «шомполом» называли) обшариваешь. Тщательно осматриваешь, чтобы, не дай Бог, проводок какой вбок от мины не отходил, или еще что-то такое.

Сделали саперы все удачно, по этому проходу танки пошли. Другие ребята с противопехотными минами работали, им пакость сделали - «стеклянные» мины. Многие серьезнейшие ранения получили.

После этого они в Венгрию пошли, за Будапештом расположились. Саперы работали ночью, а днем обычно спали, сил набирались. И вот однажды мартовским днем они так легли на солнышке, отдыхают. И вдруг началась вражеская бомбардировка: сбрасывали они большие такие мины в ящиках, когда они разрывались, казалось, что это обстрел из миномета. Тут их и накрыло, побежали все в бункер. Николай Алексеевич где-то четвертым сверху был, все друг на друга навалились. Бомба попала прямо на них пятерых, которые сверху были. В госпиталь за 4-5 километра их на лошадях повезли, двое по дороге умерли. В госпитале друг скончался, Леша Вологодский, стонал сначала, а потом скончался.

Николая Алексеевича ранило в правую ногу, и низ спины изрешетило, долго потом по весне из него те осколки выпадали буквально, маленькие такие. Операции ему никакой не делали, просто отлежался и вновь на фронт отправили, 2-ой Украинский. Попал он не в свою старую часть, в другую, но тоже в саперный батальон. Командиром гвардии был майор Лисянский.

Поехали они дальше по Европе: Венгрия, Чехословакия, Австрия. Немцы уже слабо сопротивлялись, даже снарядов у них частенько не хватало: противотанковыми болванками без начинки стреляли.

Вспоминается часто Николаю Алексеевичу история занимательная. Однажды в штаб пришло задание, а ребята все ушли начальнику блиндаж копать. Ну, он и спрашивает: «Донцов, ты умеешь на лошади ездить?» «Конечно,- говорит,- товарищ капитан, как не уметь, из колхоза я». Дает ему пакет и приказывает начальнику батальона отвезти. Догадался Николай Алексеевич, что весть-то радостная, буквально полетел на лошади.

Командир батальона видит, что он едет на коне. «Что такое, что такое?»- спрашивает. «Донесение, товарищ майор»,- отвечает. Вскрывает он пакет и говорит подчиненным: «Кончать работу, война кончилась!» И «ура» как понеслось, все обрадовались, конечно, а в лесу женские голоса до утра не смолкали.

А потом был парад в Братиславе, сам Малиновский присутствовал. Всю Европу обратно пешком стали проходить: часть Германии, Австрия, Чехословакия, Венгрия. В городах и селах солдат забрасывали цветами. Пришли в Румынию, там их посадили в поезд, думали, что все уже, на Родину едут. Ан нет, в пути оказалось, что на Дальний Восток везут. Неприятно было, как будто из одного огня, да в другое пекло.

Условия проживания курсантов Учебного отряда, особенно в 1940-1942 годах, были тяжелыми. Сначала они жили в монастырских кельях по 6 человек. Спали на металлических двухъярусных нарах. В кельях было сыро и холодно, поэтому тельняшки сушили под простынями, ложась на них. Из-за недостатка жилья личный состав зачастую жил в помещениях с трёхэтажными койками по два человека на койке. Площадь, приходившаяся на одного человека, немногим превышала 0,5 кв. м.

В августе 1941 года прибыли призывники из Архангельской и Вологодской областей. Среди них было много плотников, столяров, печников. Первоначально призывников разместили в свободных помещениях и палатках, но с наступлением холодов в палатках стало холодно. В это же время обозначилась реальная опасность массированных налетов вражеской авиации, которые могли погубить людей. Командир отряда П.С. Броневицкий приказал выбрать места в лесу и построить землянки для всего личного состава. На это было выделено 10 дней. Землянки построили сами курсанты. В качестве строительного материала использовали лес, который с помощью буксира собирали по западному берегу моря в Кемском районе Карелии.

Внутри землянки были устроены следующим образом. Вдоль стен были сбиты двойные нары, в середине землянок стояли железные печки, в больших помещениях сложены печи из кирпича. Дневальные отапливали помещения практически круглые сутки. Курсанты же приходили в землянки только к ночи. Весь день они занимались в учебных классах или работали. Большая часть курсантов Учебного отряда прожила в них весь срок обучения. Такая скученность была основной причиной нередких случаев эпидемических и простудных заболеваний.

Из воспоминаний курсанта Объединенной школы Учебного отряда Северного флота В.Д. Лысковой: «Для нас ребята краснофлотцы построили землянки и растянули палатки. По 90 человек поместили в землянки. Там были сплошные двойные нары, и грунтовая вода стояла ровно под первые нары. С подъема до отбоя мы не находились в землянках, поэтому как-то и не замечали. Да еще отработка по боевой тревоге. Выбегали и сапоги задниками наперед и фланелевки вперед гюйсом. Раз по 6 и больше поднимал нас военком по тревоге…».

Построенные из полусырого материала, осенью и в такие короткие сроки, землянки первоначально были плохо приспособлены для нормального проживания. Ситуация существенно изменилась в 1943 году, о чем свидетельствует приказ начальника Объединенной школы «О подготовке жилых, коммунально-бытовых помещений, учебных классов к новому учебному году» от 2 октября. В нем констатировалось следующее: «По благоустройству ротных помещений проделана большая работа. Все кубрики-землянки обшиты тесом, в каждом кубрике проведен электрический свет, культурно и хорошо сделаны полки для хранения обмундирования, почти в каждом тамбуре сделаны ящики для хранения грязного белья, все землянки промазаны сверху глиной для устранения течи воды, заново переложены печки, и произведена их побелка. Хорошо и удобно оборудованы пирамиды для хранения винтовок и полки для хранения противогазов. В кубриках 1 роты устроены специальные полки для хранения обуви. Заново переоборудованы командные землянки как в 1-ой, так и во 2-ой ротах, отчего они стали уютнее и культурнее. Ленинская комната заново переоборудована и вполне удовлетворяет потребности л/с рот. В каждой роте оборудованы: кубрики для чистки оборудования и утюжки брюк, кубрики для починки обуви и спец. кипятильники для приготовления горячей воды для питья. Во всей этой большой проделанной работе главная цель преследовалась, чтобы создать хорошие бытовые условия л/с, чтобы краснофлотцы уютнее и культурнее жили и были всем обеспечены. Большая заслуга в создании для л/с таких культурно-бытовых условий принадлежит старшинам рот – гл. старшине Валуеву и Бажанову…».

Память о землянках курсантов Учебного отряда основательно стёрлась за послевоенные десятилетия. В 2018-2019 годах сотрудники Соловецкого музея-заповедника (при участии краеведа Л.И. Проурзина) нашли и обследовали лагеря землянок четырех школ (130 объектов), а также остатки оборонительных сооружений (пока 28 траншей, окопов, артиллерийских позиций). Более подробно о наших полевых исследованиях и находках читайте в следующем выпуске из цикла «Учебный отряд: «землянки» и оборонительные сооружения».

Продолжение следует…

Советская власть в Архангельской губернии, в состав которой территориально входили Соловецкие острова, устанавливалась дважды. В первый раз на короткое время – в феврале 1918 года. В марте того же года на Севере России началась интервенция войск Антанты. В августе был захвачен Архангельск. Однако интервенция на Севере, как и в целом по стране, потерпела поражение. 4 марта 1919 года военный кабинет Великобритании принял решение о выводе английского контингента из России. Ещё ранее, 24 февраля 1919 года, президент США принял решение о выводе американских войск. Таким образом, в сентябре 1919 года началась эвакуация войск союзников. 19 февраля 1920 года уехало за границу Временное правительство Северной области. А через два в Архангельск вступили части Красной Армии и заняли город, и теперь советская власть установилась прочно и надолго.

Во время первого краткосрочного действия советской власти в 1918 году установиться на Соловках она не успела, хотя ее представители трижды пытались туда добраться, прежде всего, с целью реквизиции монастырских запасов. Второго-третьего марта 1918 года Совет рабочих и солдатских депутатов Попова острова, который входит в состав Кеми, обратился с ходатайством в СНК о предоставлении в его распоряжение одного из ледоколов, находившихся в Архангельске. Суда были необходимы для того, чтобы перевести продовольствие из Соловецкого монастыря в Карелию, где не хватало продуктов, и ожидался голод. В просьбе было отказано, в ответном письме говорилось, что в тот момент пароходы были нужнее в Архангельске.

Вторая попытка изъять монастырские запасы была предпринята весной 1918 года. По распоряжению Архангельского Губисполкома в Соловецкий монастырь было отправлено из Кеми судно «Микула Селянович» для вывоза продовольственных запасов «в пользу голодающих». Члены комиссии, добравшись до Соловков, пришли в покои настоятеля и потребовали, чтобы им разрешили осмотреть все запасы продовольствия в кладовых и амбарах. На что настоятель заявил, что на это надо разрешение Учрежденного собора монастыря. Тогда осмотр был назначен на следующее утро. Всю ночь монахи переписывали монастырские приходно-расходные книги, чтобы показать минимальное количество запасов, а остальное скрыть. Однако комиссию обмануть не удалось. Были найдены подлинные книги, обнаружились огромные запасы продуктов и вещей. Было изъято так много всего, что опасались все это грузить на старенький пароход. Связались с Архангельском, решено было ждать другое судно. Но как раз в это время началась интервенция, в Кемь вошли англичане. Об этом быстро узнали в монастыре. Руководитель комиссии был арестован и отправлен в Кемь.

Архипелаг был занят войсками союзников в июне 1918 года, на месяц раньше, чем Архангельск. На Соловецких островах находилось несколько английских отрядов, часть сербского отдельного корпуса, финские белогвардейцы и несколько русских офицеров. Уже после занятия архипелага интервентами представители советской власти в третий раз попытались высадиться на Соловках, вероятнее всего, не зная об их там нахождении. Шестого июня из Архангельска отправился пароход «Север». Рано утром седьмого числа он подошел к Большому Соловецкому острову. Вот как это событие описывает один из участников экспедиции: «Проснувшись, вижу: английская канонерка и одна подводная лодка ведут нас на Соловки… Схватив все свои служебные документы вплоть до партийного билета, забежал в кочегарку и бросил в топку парохода. Минут через 10 мы остановились в Соловках. К нам выехала еще моторная лодка; в ней сидело несколько английских моряков, английский офицер и много переводчиков. Стали обыскивать пароход и, отобрав у нас оружие, под арестом повели в Кемь».

Интервенты покинули архипелаг осенью 1919 года, однако становление советской власти на островах стало возможным лишь после упрочнения ее в губернии, т.е. после февраля 1919 года. Добраться до Соловков представители власти могли лишь с открытием навигации. Новую власть установила экспедиция (комиссия) из Архангельска под руководством Полномочного представителя ВЧК по Архангельской, Вологодской и Северо-Двинской губерниям М.С. Кедрова и председателя Архангельского губисполкома С.К. Попова, которая прибыла на острова 29 апреля 1920 года. Эту дату можно условно считать датой установления советской власти на Соловецком архипелаге. Комиссия пробыла на острове три дня. Она изучала вопрос создания на Соловках лагеря принудительных работ