Из Соловецкого лагеря особого назначения за время его существования было совершено немало побегов, как с материковых командировок, так и с самих островов (например, с октября 1926 года по октябрь 1927 года с Кемского пересыльного пункта было совершено 188 побегов и 12 – с Соловков).
Чаще всего беглецам не удавалось долго скрываться от погони: без документов, достаточного запаса продовольствия, не умея ориентироваться на местности, они становились скорой добычей пикетов ВОХРа и нарядов милиции. О благополучном исходе побега с архипелага достоверных сведений нет.
Но были и счастливые исключения. Первым известным нам успешным побегом был побег в Финляндию пяти заключённых из Кемского пересыльного пункта в мае 1925 года под руководством Бессонова Юрия Дмитриевича, человека незаурядных способностей, смелого и хладнокровного.
В начале революции Юрий Бессонов был организатором одного из военных союзов, выпускал воззвания и собирал подписи политических и общественных деятелей за продолжение войны с Германией, участвовал в походе генерала Корнилова на Петроград в августе 1917 года, а осенью того же года был назначен помощником коменданта Зимнего дворца, участвовал в его защите от большевиков. После октябрьского переворота его на некоторое время приютили казаки охраны, но в январе 1918 года Бессонову пришлось бежать в г. Сольцы Псковской губернии, где он зарабатывал на хлеб ковкой дров. Вскоре Юрий Дмитриевич был арестован, и это было началом долгого скитания по тюрьмам.
Одной из тюрем стал Соловецкий лагерь особого назначения. Прибыв в Кемский пересыльный пункт в феврале 1925 года, он с первого дня держался независимо, не скрывая своего презрения к чекистам и не подчиняясь приказам персонала.
Соседом по нарам оказался ротмистр Ингушского полка Созерко Мальсагов, которому Бессонов через два дня после знакомства предложил готовиться к побегу вместе. И вот два офицера, соблюдая строжайшую конспирацию, стали разрабатывать план побега, конечной целью которого была Финляндия. К этому рискованному делу привлекли ещё двух поляков – Эдварда Мальбродского и Матвея Сазонова. Мальбродский был особенно нужен, так как ему удалось пронести в лагерь в куске мыла компас, который при отсутствии карты имел решающее значение.
В намеченный день побега, 18 мая 1925 года, Мальсагову, который составлял списки заключённых, назначаемых на работы, удалось оставить группу из участников побега для работы по заготовке метел в лесу. Правда, пятым в группу пришлось вписать кубанского казака Василия Приблудина, который о планах остальных ничего не знал. Как только группа с двумя конвоирами оказалась в лесу, по условному сигналу Бессонова заговорщики набросились на красноармейцев и разоружили их. Ничего не понимающий Приблудин сначала очень испугался, но, поняв, в чём дело, уговорил и его взять с собой. Возник вопрос, что делать с конвоирами. Трое, в том числе и Мальсагов, были за то, чтобы убить их, но Бессонов, взявший на себя лидерство, был категорически против этого. Он считал, что идёт уже против воли Бога, применяя насилие, и хотел, чтобы его было как можно меньше. Красноармейцев взяли с собой и через день отпустили, забрав винтовки.
Первые дни шли без остановок, привалы были лишь минутными остановками на еду. Ощущение свободы двигало вперёд, хотя, остерегаясь дорог, приходилось преодолевать сложные топкие болота и густые заросли леса. Скоро стала сказываться усталость, закончился хлеб. Мальсагов отморозил ноги (через день после побега была сильная метель), и они причиняли ему нестерпимую боль. Встретившиеся карелы сообщили, что вся Карелия оповещена по телефону о побеге пяти человек. Крестьянам под страхом наказания было приказано не давать беглецам продуктов, а за поимку каждого из них обещано десять пудов муки. Дни шли за днями, надежда сменилась отчаянием, иногда беглецы без сил падали на землю от усталости и голода. Но «Бессонов, который сам утвердил себя в ранге безжалостного диктатора, потрясал винтовкой перед носом каждого, кто останавливался хотя бы даже на минуту, и грозил убить на месте. В тот момент он казался нам жестоким, но теперь я понимаю, что беспощадная строгость нашего командира в большей степени определила успех побега» - писал позже С.Мальсагов.
А погоня за беглецами не прекращалась. Как ни осторожничали, на одном из хуторов они нарвались на засаду. И лишь благодаря Бессонову, который был на редкость хладнокровным человеком, они были спасены от неминуемой смерти. Мало того, когда на мушке винтовки оказался красноармеец, не стал убивать его, а только напугал, выстрелив по печке и отбив кусок кирпича. Даже в такой критической ситуации для Юрия Дмитриевича, офицера, прошедшего войну и умеющего убивать, чужая жизнь была превыше всего.
Идти становилось всё труднее. От нервного напряжения обострились отношения. Люди всё чаще просили «передохнуть», но Бессонов хорошо знал, что значит это «передохнуть» - маленький отдых, а потом никого не поднять. «А ведь не граница подойдёт к нам, а мы должны подойти к границе», - убеждал он.
Голодать приходилось по три-четыре дня. Иногда на пути попадалась рыбацкая избушка, и, если в ней оказывалось съестное, забирали его, оставив деньги и записку: «Простите, но нужда заставляет нас заниматься воровством. Вот вам червонец». Большой удачей было, когда набрели на избу косарей с большим запасом крупы, хлеба и соли. Радость беглецов не знала границ, здесь они отдохнули и немного отъелись. И снова на запад, путаясь в озёрах, утопая в болотах.
Наконец, переплыв через бурную реку (уже в Финляндии узнали, что эта река считалась непреодолимой), беглецы поняли, что они достигли цели и находятся на территории Финляндии. Это произошло 22 июня, через 36 дней после начала «одиссеи». Финны приняли хорошо, проявили большое участие и заботу.
Юрий Дмитриевич Бессонов перебрался из Финляндии во Францию, издав свои воспоминания «Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков», в которых интересно описаны подробности побега. Это стало возможным благодаря тому, что, готовясь к побегу, Бессонов взял с собой единственную ценную для него в лагере вещь – Евангелие. Он получил его совершенно невероятным образом получил в одной из тюрем ещё до Соловков. Это навсегда изменило его жизнь. Для себя он твёрдо решил: «Если буду жив, то пойду путём, указанным Христом».
Через три дня скитаний он уже начал сбиваться в счёте дней, и поэтому на полях книги стал ежедневно делать короткие дневниковые записи. Эти заметки, действительно прошедшие огонь и воду, дают полную картину всех превратностей этого побега. Книга была замечена и оценена. «Я этому парню верю, так не врут», - сказал Р.Клингер, прочитав её.
Юрий Бессонов остался верен своей клятве. Вся его последующая жизнь была посвящена служению Богу.
Самой большой болью Бессонова было то, что он навсегда лишился Родины. Стоило ли тогда бежать? Этот вопрос он задавал себе до конца жизни.
Скончался Юрий Дмитриевич по одним источникам в конце 1950-х, по другим – в 1970-е годы. Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев де Буа под Парижем.
По материалам Соловецкого сборника, выпуск 7.